Битва железных канцлеров - Страница 61

– А что он просил у тебя?

– Нейтралитет Франции, и только.

– А что за это обещал тебе?

– Да так… объедки… Люксембург, немножко от Баварии, частичку от земель на Рейне… ерунда!

В разговоре с Бисмарком император почти с гневом отверг Люксембург, заявив, что нейтралитет такой великой страны, как Франция, стоит гораздо большего. Бисмарк чуть ли не клещами вытянул из него признание – нужна Бельгия! После этого Наполеон III круто изменил тему разговора, а Бисмарку стало ясно, что император твердо убежден в поражении Пруссии: когда же победа Австрии станет явью, тогда он под шумок заграбастает Бельгию и все то, что на него смотрит…

В Берлине Мольтке встретил Бисмарка словами:

– Вы привезли мне нейтралитет Франции?

– Я привез вам коробочку с барбарисовым мармеладом… ешьте! Это единственное, что удалось вывезти из Биаррицы, да и то не от Наполеона, а от его обворожительной супруги.

Мольтке с удовольствием съел мармеладинку:

– Вкусно! Но как же нам теперь быть?

– А как? – переспросил Бисмарк.

– Я не понимаю вашего спокойствия.

– А я – ваших тревог. Скажите честно, Мольтке: разве вы собираетесь проиграть войну Австрии?

– Упаси нас бог.

– Тогда волнения неуместны…

Генштаб работал как проклятый дни и ночи, выковывая победу, в которой не должно быть изъянов. На смену крикливому Роону приходил замкнутый «молчальник» Мольтке. Со стороны могло показаться, что у этого человека три любимых дела – помалкивать, танцевать и охотиться на зайцев в силезском Крейзау. Но главным для Мольтке была война, как высшее проявление мозговой и нервной деятельности человека. Даже не Бисмарк, а именно Большой генштаб Берлина должен стать головою будущей Германии… Между прочим, офицер прусского генштаба считался до конца подготовленным, если он проходил стажировку в русских войсках (лучше всего – на Кавказе). Из богатейшего опыта русских войн немцы скрупулезно выбрали самое рациональное и, переварив в своем соку, не механически, а творчески перенесли на почву фатерлянда. Прибавим к этому феноменальную склонность пруссаков к организации, и получится тот сплав боевой мощи, который обеспечит Пруссии победы…

– Наполеон Третий, – рассуждал Мольтке, – надеется, что в свалке с Австрией нам не миновать беды. Франции выгодно, если война превратится в затяжную, изматывающую. Именно поэтому война должна быть скоротечна, как вспышка молнии. Если Фридрих Великий сражался семь лет, мы должны расправиться с этим делом за семь недель, и тогда Наполеон Третий не успеет сдать мочу на анализ, как от Австрии останется один горький пепел… Кстати, а что делать с побежденной Веною?

– На аншлюс я не согласен, – ответил Бисмарк. – Брать на себя всю эту обузу из чехов, венгров, словаков, сербов, цыган и хорватов – значит брать на свою душу многовековые грехи Габсбургов, а Германия от притока буйной славянской крови не усилится, напротив, ослабится… Скажите, что вам необходимо, дабы война была краткой, как удар меча?

– Разделение армии Австрии на два фронта.

– О! Для чего же тогда существует Италия?

– Без нашей помощи Италия будет разбита.

– Жалеть ли об этом? Ведь главное для нас, чтобы они открыли второй фронт на юге.

– А что вы пообещаете итальянцам?

– Я люблю дарить лишь то, что мне не принадлежит. Вот Венеция… чем плохо? Пусть идут и воюют за Венецию…

Мольтке писал, что эта война «не вызвана необходимостью защищать наше угрожаемое существование: это был конфликт, признанный необходимым в кабинете, задолго продуманный и постепенно подготовлявшийся… речь шла не о завоевании новой территории, а о господстве над Германией».

* * *

Никакого сочувствия войне! Канцелярию президента завалили адресами в пользу мира, с церковных кафедр его называли «учеником дьявола», архиепископ из Майнца заклеймил Бисмарка как разжигателя братоубийственной бойни… Германские часы были заведены еще в глубокой древности, а механизм их часто смазывался кровью покоренных народов. Бисмарк решил, что часы вот-вот остановятся, если их обильно не смазать своей кровью – немецкой!

7 мая, в самый канун войны, Бисмарка обстреляли на Вильгельмштрассе. Будущий «железный канцлер», волчком кружась под пулями, и впрямь оказался железным – семь пуль подряд расплющились об его панцирь (спасибо Штиберу за совет!). Опомнясь, Бисмарк ударом кулака свалил покусителя на панель.

Это был берлинский студент Карл Блинд!

– Дурак, ты стрелял в будущее великой Германии…

С этими словами Бисмарк скрутил ему руки за спину и доставил Блинда в полицай-президиум. Там студент, рухнув на пол, разгрыз стекло в печатке перстня. К нему кинулись – он был уже мертв… Бисмарк вытер со лба холодный пот.

– Едем в Бабельсберг, – сказал он Штиберу…

Вильгельму I он навязал Штибера на время войны в начальники полевой полиции при главной квартире – персона!

– Но позвольте мне, – сказал Штибер, – завести цензуру для писем и особый отдел для распускания слухов, чтобы воодушевлять Пруссию и сбивать с толку ее противников…

Война нависала над немцами, словно капля росы на кончике ветки, готовая вот-вот сорваться. Австрийцы, уверенные в победе, желали войны гораздо больше пруссаков. А немецкие герцоги, боясь потерять короны (что неизбежно для них при объединении Германии), тянулись к Вене, как дети к матери, видя в ней защитницу от немецкого единства. Бисмарку в ландтаге было решительно заявлено, что общественное мнение Пруссии против войны… Для него это не новость!